Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
[3] Дева Ло — 少女 (shàonǚ) — шаонюй — в пер. с кит. «молодая девушка, девица, молодая женщина».
[4] Лить слёзы в тёмном углу — в оригинале 找角落蹲地种蘑菰 (zhǎo jiǎoluò dūn de zhǒng mógū) — в букв. пер. с кит. «подыскать угол, чтобы, сидя на корточках, растить грибы» — то бишь в переносном значении «сырость разводить».
[5] Погладить по шёрстке 顺毛 (shùnmáo) – кит. идиома, означающая «не противоречить, во всем соглашаться».
[6] Негодник 熊孩子 (xióngháizi) сюнхайцзы — в букв. пер. с кит. «медвежонок», в образном значении – «шалун, озорник, проказник».
[7] Стучать на своих же — в оригинале 胳膊肘往外拐 (gēbozhǒu wǎngwài guǎi) — в букв. пер. с кит. «выставить локти наружу», в образном значении — «поддержать чужих против своих».
[8] Особая связь – в оригинале 有缘 (yǒuyuán) – пер. с кит. «связаны предопределением, созданы друг для друга, предназначены друг другу».
[9] Удалился, взмахнув рукавом 拂袖而去 (fú xiù ér qù) – кит. идиома, означающая «удалиться в раздражении; уйти, хлопнув дверью».
[10] Выровнять энергию – в оригинале 调息 (tiáoxī) – в букв. пер. с кит. «отрегулировать дыхание».
Глава 83. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 2
Первым, кого Шэнь Цинцю увидел на следующий день, открыв глаза, был всё ещё покоящийся в его объятиях Ло Бинхэ.
Краски отчасти вернулись на его бледное лицо, так что он выглядел гораздо лучше, чем прошлой ночью. В Шэнь Цинцю, напротив, не осталось ни следа бодрости, которая не покидала его до того самого момента, как он уснул, чтобы пробудиться совершенно измотанным и со словно забитой ватой головой.
Хотя стоило ли удивляться этому после того, как он всю ночь передавал духовную энергию Ло Бинхэ, пока наконец не отключился?
Ресницы Ло Бинхэ медленно приподнялись, и он уставил на Шэнь Цинцю взгляд, в котором бушевала настоящая буря противоречивых чувств, а затем неторопливым жестом убрал от себя руки заклинателя.
Это движение наконец пробудило Шэнь Цинцю, чем и воспользовался Ло Бинхэ, чтобы выбраться из постели.
Это мало сказать, что озадачило Шэнь Цинцю: с каких это пор его ученик, которого прежде никакими силами было не выпихнуть из постели, вылетает из неё без малейшей причины, будто ошпаренный?
— Чего ради ты вскочил ни свет ни заря? — нахмурился он, надавив на переносицу [1]. — Решил сделать завтрак? Не утруждай себя этим сегодня.
На Ло Бинхэ по-прежнему была лишь тонкая нижняя рубаха, из-за распахнутого ворота которой виднелось перекрестье шрамов, уже начинающих затягиваться, оставляя по себе лишь бледные следы: Шэнь Цинцю готов был поспорить, что к концу дня пропадут и они. Голое тело проглядывало и в разрывах ткани — что же до верхнего платья, то оно окончательно пришло в негодность.
— Твоя старая одежда по-прежнему хранится в задней комнате, — предложил ученику Шэнь Цинцю. — Инъин и прочие её не трогали.
Скрывшись за ширмой, Ло Бинхэ поспешил туда.
Его взору открылся целый маленький мир: стол, стулья, кровать, шкаф, полки — всё из бамбука, и нигде ни пылинки. У постели имелся даже прикроватный столик. Свитки разложены в идеальном порядке, кисти — по цветам и длине. Открыв дверь шкафчика, он нашел там аккуратные стопки белых одеяний, над которыми висели поясные нефритовые подвески [2].
Тем временем Шэнь Цинцю неторопливо уселся, спустив ноги на пол, и принялся массировать виски, оглядываясь в поисках обуви.
Из-за того, что ему не удалось толком выспаться, в душе подспудно нарастало раздражение.
Этот сон всё длился и длился, воскрешая события далёкого прошлого.
Даже та позорная история в городе Шуанху, куда он отправился, чтобы разобраться с Кожеделом, и та всплыла! Чёрт, да он даже сны как-то умудрялся видеть в этом тягомотном сне!
Все события этой его жизни, от собрания Союза бессмертных и чумы Цзиньланя до смерти в Хуаюэ и Священного мавзолея вспыхивали перед его глазами, словно картинки в фонаре-калейдоскопе [3] — в особенности допекали эпизоды, где он, измордованный, блевал кровью, а на его теле колосились побеги цинсы…
В его бедную голову разом набилось столько снов, что ей впору лопнуть!
Должно быть, всему виной то, что заснул, передавая духовную энергию Ло Бинхэ: если его разум нестабилен, то и спящий рядом мог пострадать от этого.
Ло Бинхэ, переодевшись, вернулся, а Шэнь Цинцю всё ещё пребывал в бесплодных поисках своей обуви. Плюнув на это бесполезное начинание, он поманил ученика и, когда тот приблизился, притянул его к себе.
— Что ты собираешься делать? — не поддаваясь, бросил Ло Бинхэ, вскинув брови.
— А ты как думаешь? — парировал Шэнь Цинцю, извлекая из-под подушки ленту для волос и деревянный гребень.
Тогда Ло Бинхэ послушно уселся перед учителем, продолжая вертеться по сторонам.
— Что это ты там высматриваешь? — походя бросил Шэнь Цинцю, расчёсывая ему волосы.
Хоть лёд настороженности не желал таять в глазах Ло Бинхэ, его тон несколько смягчился:
— Навещая пик Цинцзин в последние годы, я всякий раз так торопился, что не имел возможности толком осмотреться.
Зажав ленту во рту, Шэнь Цинцю улучил момент, чтобы украдкой заплести ученику косичку.
— Ну так теперь насмотришься вволю, — бросил он. — Я прогуляюсь на пик Байчжань и велю Лю Цингэ приструнить своих обормотов. Где это видано, чтобы адептов Цинцзин гоняли с их собственного пика!
Помедлив, Ло Бинхэ медленно повернулся. Раздвинув губы в улыбке, он мягко окликнул его:
— Учитель?
— Гм?
— Учитель.
— Гм.
Он произносил это так, словно впервые решился обратиться к Шэнь Цинцю подобным образом. Произнося это так и эдак, он всякий раз получал ответ, и, казалось, это лишь сильнее его распаляло. Наконец, не выдержав, Шэнь Цинцю подхватил веер и легонько шлёпнул ученика по затылку:
— Что это ты заладил? Одного раза вполне достаточно. Не строй из себя пятилетку.
От этого удара лицо Ло Бинхэ потемнело, но он мигом взял себя в руки.
— Учителю плохо спалось? — спросил он с лёгкой улыбкой, отводя взгляд.
«А ты как думаешь — когда всю ночь прижимаюсь к тебе, как тут поспишь нормально?» — выругался про себя Шэнь Цинцю, вслух же бросил с безразличной интонацией:
— Просто снилось кое-что из прошлого.
— Может, следующей ночью мне стоит обнять учителя, чтобы ему спалось лучше? — невинно предложил его ученик.
Вот уж воистину надо быть Ло Бинхэ, чтобы как ни в чём не бывало молоть подобные вещи. Закончив с причёской ученика, Шэнь Цинцю похлопал его по макушке, прежде чем спихнуть с кровати:
— Ступай, ступай!
После этого он и вправду отправился на пик Байчжань, как обещал.
Поскольку Шэнь Цинцю давно протоптал сюда дорожку [4], ему не требовалось посылать визитную карточку [5], чтобы посетить местного горного лорда. Приведя себя в порядок и проглотив пару ложек каши, которую подал Мин Фань, он отбыл, велев Ло Бинхэ «послушно дожидаться возвращения этого учителя». Но пожелает ли этот ученик подчиниться, вот в чём вопрос?
Стоило Ло Бинхэ открыть дверь, как к нему бросилась миниатюрная фигурка в оранжевом одеянии. Присмотревшись, Ло Бинхэ расплылся во фривольной [6] улыбке:
— Инъин.
Мог ли он предвидеть, что при этих словах Нин Инъин вздрогнет, побледнев от испуга?
— А-Ло, что с тобой случилось? Ты не ударился головой? Почему ты меня так называешь? Что ещё за Инъин? Право, это звучит жутко!
Ло Бинхэ так растерялся, что не нашёлся с ответом.
На лице Нин Инъин отразился пущий ужас:
— Почему ты больше не зовешь меня шицзе Нин?
— Шицзе Нин, — выдавил Ло Бинхэ сквозь стиснутые зубы, и девушка вздохнула с облегчением.
— Вот так и следует, — наставительно велела она, похлопав себя по груди. — Это так не похоже на тебя — называть меня иначе ни с того, ни с сего. Пусть учитель и выделяет [7] тебя, это не значит, что тебе больше не нужно отдавать дань уважения старшим. Только так мы сохраним честь нашего пика и докажем, что усилия учителя не пропали впустую.
